Запрыгнуть в последний вагон поезда

Илье 7 лет. Вскоре после рождения его приговорили к лежачей жизни и неизлечимой слепоте. Долгие годы потребовались мальчику, чтобы научиться самым простым вещам. Сегодня Илья видит мир словно сквозь плотный туман, не умеет говорить и по-прежнему чувствует себя одиноким. Но отчаяние уступило надежде, когда спустя 6,5 лет борьбы с ДЦП ребенок сделал свой первый неуверенный шаг. У Ильи появился шанс на другую жизнь.

За жизнь рожденного недоношенным Ильи врачи боролись два месяца. Мама мальчика, Ольга, вспоминает: «Диагнозов поставили очень много. Самым страшным мне тогда показался «ДЦП». А потом их список все ширился…». Инвалидность Илье оформили практически сразу. Всем было ясно: ребенок тяжелый. Настолько, что в местной больнице Ольге заявили: он у вас слепой, всю жизнь будет лежачим. Верить в то, что жизнь сына практически окончилась, не успев начаться, женщина не хотела.

Первые полтора года после рождения Илья проходил комплексное лечение по месту жительства, но безрезультатно. «Решили поехать в Москву за помощью. Удалось попасть в РДКБ им. Пирогова. Были сложные, многочасовые процедуры. Но все не зря: там, в Москве, Илья впервые в жизни начал чуть-чуть держать голову, переворачиваться, брать игрушки», — для Ольги те события стали опорой. Мать увидела: ее сын не обязан жить тяжелым лежачим инвалидом. Начались долгие годы реабилитаций.

Ко всем процедурам Илья относится философски и стоически, стараясь порадовать маму

Какие-то программы не давали результата, но Ольга с завидным упорством продолжала поиск формулы маленького счастья для сына. И нашла. «После очередного курса, не давшего прогресса, я наткнулась на информацию о пензенском реабилитационном центре. Мы записались, прошли занятия, и сын впервые научился сидеть с опорой и без нее, ползать по-пластунски, опираться на руки», — делится переживаниями и радостью женщина. Прошло еще какое-то время, и случилось настоящее чудо — Илья смог сделать свои первые в жизни самостоятельные шаги. Неуверенные, с шатающимся с непривычки скелетом и болью, но свои.

Диагнозов в карточке мальчика меньше не стало. Его зрение не позволяет с комфортом смотреть телевизор и видеть мир таким, какой он есть. Большую часть времени Илья все еще проводит в коляске, а на улице общается только жестами и только с мамой. «Еще не разговариваем, — отрешенно произносит Ольга. — Но мы видим прогресс. Время еще есть. Главное — успеть, пока оно не убежало!».

За образом больного мальчика прячется очень добрая и чуткая душа ребенка, не успевшего полюбить детство

Илья страдает от спастики и нарушений моторики, задержки умственного развития. Оне не знает, что такое общение с людьми, и ему нужно многое преодолеть, чтобы твердой поступью ходить по земле. Но начало положено. Специалисты, Ольга и сам Илья отменили первоначальный вердикт. Осталось только нарастить усилия, дать организму максимум возможных занятий и процедур. Ольга не подбирает красивые слова и говорит искренне: «Просить помощи непросто. Но ради сына я готова пожертвовать собой. Вот только материальная нагрузка с такими диагнозами и планом лечения для меня просто неподъемная».

В свободные минуты Илья тянется к пальчиковым краскам, чтобы изобразить на холсте понятную ему одному картину. Ольги, смеясь, называет эти творения «каляками-маляками», но если присмотреться, все меняется. В этой сложной гамме цветов будто проглядывается образ мальчика, который бежит со всех ног по перрону, чтобы догнать последний поезд, следующий в счастливое детство.